Желтая линия - Страница 91

К оглавлению

— Так вы ивенки? — сказал наш сосед, и в его глазах впервые блеснуло что-то вроде любопытства.

— Самые настоящие, — подтвердил я.

— А правда, что вы никогда не моетесь? — спросила хипующая старушка и любезно нам улыбнулась.

— Конечно, — кивнул Щербатин. — Мы и так полжизни в воде.

Тут какой-то незнакомец в белой рубашке и кожаной шапочке появился из-за колонны.

— Настоящие ивенки? А вы долго учились читать?

И еще, и снова к нам подходили люди, улыбались, трогали пальцами одежду, заглядывали в глаза и невинно интересовались:

— А вы можете съесть живую лягушку?

— А что вы подумали, когда впервые увидели звездолет?

— Ваши дети рождаются с жабрами?

— Вы живете в пещерах или гнездах?

— А вас не пугают роботы-уборщики?

Щербатин стойко выдерживал роль, но в конце концов у него стало кончаться терпение.

— Да, да, верно, — напряженно отвечал он. — Абсолютно так. Нет, дети не с жабрами, а с копытами. Так точно. Перекусываю берцовую кость с одного раза. Нет, говорить я научился только здесь. Что? Да-да, мы первое время охотились на вездеходы с дубинами. Нет, сначала отрываем голову, потом едим печень. Электричество? Это такой дух, который живет в фонарике? Совершенно верно, мы поклонялись сломанному антротанку всем племенем. Ну что вы, качаться на ветках — наше любимое занятие… — Потом он повернулся ко мне: — Беня, а ты чего молчишь?

— Продолжай сам, — ответил я. — У тебя наконец-то появился шанс выделиться.

Тут откуда-то возник субъект в облегающем, будто у лыжника-гонщика, костюме и желтых блестящих ботинках. Он так радовался, словно узнал в нас близких родственников.

— Я Вит-Найд, конструктор одежды, — представился он. — Это я разрабатывал экономичную форму для Цивилизаторов. Мои модели обскакали полторы сотни претендентов, и я получил свое второе холо, правда, это было давно.

— Вот спасибо, дружище. — Щербатин сдвинул брови. — Особенно за экономичность.

— Разрешите отвлечь вас ненадолго.

Модельер схватил нас за руки и потащил к ближайшему стеклянному столбику, заставил нас встать рядом, потом повернул боком, попросил пройтись. Он двигался, как маленький юркий глист, и все время хитро улыбался.

— Зачем все это? — спросил Щербатин.

— Я записал ваши изображения. Очень оригинально выглядите, покажу друзьям. — Он радостно потер ладошки. — А скажите…

— Прошу извинить… — Щербатин вдруг отодвинул его и пошел в глубину зала. Кажется, увидел там свою официантку.

— Скажите, — пристал модельер ко мне, — а вы уже научились пользоваться туалетной бумагой?

— Нет. — Я потрепал его по щеке. — Мы все делаем руками.

Вечером мы шли по пустынному кварталу, ежась от ветра. На аэровагон мы не успели, пришлось добираться подземкой. Мы устали, хотелось скорее в постель.

— Уроды, — то и дело глухо повторял Щербатин. — Дебилы, твари, отморозки.

— А мне понравилось работать ивенком, — сказал я. — Не отказался бы еще разок-другой вот так…

— Мне тоже понравилось бы, — со злостью выдавил Щербатин. — Но зачем принимать меня за свежеразмороженного неандертальца?

— Ты для них и есть неандерталец.

— Твари, — повторил он. — Да что бы они понимали! Да им культуры ивенков до самой смерти не понять!

— Ты чего это? — Я взглянул на приятеля с интересом. — С каких пор ты стал такой защитник ивенков?

— Я не защитник, я просто… Не забывай, Беня, что ивенкам мы дважды обязаны жизнью. И вот это, — он похлопал себя по груди, — нам тоже от них досталось.

— Будь снисходителен, — посоветовал я. — Им вовсе не обязательно знать, кто такие ивенки. Их дело — костюмы кроить, машины настраивать, пробирки нагревать. А мы — просто экзотика.

— М-да, тоже верно, — чуть остыл Щербатин. — Но я рассчитывал, что мы там будем в качестве героев войны. А нас выставили в роли ученых обезьян.

— Меньше надо было паясничать, Щербатин. Вот взял бы да и доказал им в глаза теорему Пифагора.

— А толку? Они подумают, что это шаманский обряд. Ну их к черту, незачем вообще о них говорить!

— Придется. Мы же хотим стать такими, как эти господа, — важными, богатыми, солидными.

— Не совсем такими, — буркнул Щербатин.

— Между прочим, чего ты приставал к официантке? Тебе с первым холо запрещены даже воздушные поцелуи.

— Ничего я не приставал, — рассердился Щербатин. И, кажется, немного смутился. — Просто милая девушка, похожа на мою первую школьную любовь. Увидел ее, даже сердце екнуло.

— Дешевый трюк, Щербатин. Это ей ты мог сказать про школьную любовь. Но не мне.

— Сам напросился, — буркнул он.

— Значит, запал на девушку? Слушай, а может, она и есть та первая любовь? Улетела еще в юности, полежала несколько лет в сушильной камере — и сохранилась лучше, чем ты.

— Отвали, — поморщился Щербатин.

Я тихо рассмеялся. Приятно было видеть, как мой несгибаемый друг демонстрирует свои слабые стороны. Редкое зрелище.

* * *

Через несколько дней я вышел на работу.

Нашел мне ее, конечно, Щербатин. И без всяких инфоканалов, а только благодаря своим неутомимым ногам. Повезло постучаться в нужную дверь.

Гражданин, получивший пятое холо, имел право взять домашнего помощника. Вернее будет сказать, слугу, но такого слова не существовало в языке Цивилизации.

Щербатин клятвенно заверил, что работать мне придется от силы три часа в день, остальное время — гулять, или писать стихи, или смотреть программы, а лучше — искать подработку. Только поэтому я согласился стать слугой.